Он был старый. Созданный более 20 лет тому назад, под победный рывок стальных лавин к Ла-Маншу, необратимых в своем стремлении по проплешинам ядерных ударов, сегодня он доживал свои дни в нудных, как комар ночью, боях, на тесных улицах горных селений, среди вековых сосен на раскисших дорогах, в ожидании подлого выстрела в спину.
Его бока были ободраны стенами домой, когда он вырвался из огненной ловушки, наощупь, вслепую в густом дыму от горящих собратьев, через стены и заборы, валя деревья и разбрасывая все/, что попадало ему под гусеницы. Мятые, но заботливо пополняемые коробки с активной броней облепили его тело, не хватало крыльев, ящиков для инструментов, которые его заботливые создатели аккуратно разместили на его теле. Все это, и фары, и брызговики, и много е другое, было потеряно, сорвано, оторвано во время таких вот городских боев, при проламывании через лес, при маневрировании в узостях горных ущелий, сорвано сапогами солдат и его экипажа. И взамен появились новые, не предусмотренные при рождении вещи – дополнительные ящики с патронами для пулемета, запасные траки, засунутые в поручни, для усиления бронирования.
И вот он, усталый, грязный, ободранный криво стоял, порыкивая двигателем и шевеля стволом, перед въездом в городок, прикрывая подтягивающуюся к нему сзади федеральную пехоту.
Старлей притулился в какой то ямке, и с тоской поглядывал на расстояние между ним и танком. Нужно было бежать к нему, и корректировать огонь, чтобы, наконец, подавить огневые точки в близлежащих домах, откуда по его и другим солдатам били из пулеметов, и постреливал снайпер. «Владимировы» БТРов не могли взять с такого расстояния кирпичную кладку добротных "бедных безработных" чеченских домов, а ближе подходить было опасно – могли сжечь. РПГ пока не отмечалось, но... какой партизан без них? Самоходки же из тыла били на два лаптя правее Солнца, толку было чуть. Вертушкам мешал дождь. В общем, пришлось на карачках, оскальзываясь в глине, пробираться к танку, чтобы показать ему, куда и в какую очередь стрелять.
Вроде затихло? И Старлей рывком бросил себя к стоящему на дороге танку. Немедленно загрохотал ПК (вот духи сволочи, быстро они среагировали!), но он уже успел прыгнуть, и, скользя на боку по грязи, въехать под защиту танковой брони.
Он лежал на боку, уставясь в небо, и отдыхал. Наверху с лязгом открылся люк, и небо голосом Сашки спросило «Ты как там, живой?». Старлей улыбнулся, встал на четыре кости и обполз танк сзади. Стараясь не ободраться, хватаясь за грязное железо, залез на двигатель и, приседая, прокрался к башне. Присел.
В люке зашумело, и из башни вылетел шлем, повис на шнуре. Старлей аккуратно потянул за ним руку. По броне тотчас же щелкнуло и ущло вверх.
- «Сашка, черт!»
- «Понял - понял»
Тихонько завыло, и башня пошла вправо, и шлем сам приехал в руки Старлея. Он нацепил его, воткнул штекер в разъем, прижал ларинги к горлу.
- «Прием. Как слышишь?»
- «Слышу отлично!» раздался в наушниках веселый Сашкин голос.
Ну конечно, веселый. Он за броней, а я тут…
- «Влево пять, видишь?»
Опять тоненько завыло, и башня поехала вбок, одновременно опуская ствол. Осторожно выглянув за башни, и пребывая еще на четвереньках, Старлей увидел это дом, с чердака которого чеховский пулеметчик заставил его принять грязевые ванны.
- «Откройте рты, заткните уши.…» донеслось в наушниках. Щелчок и мир пред Старлеем расплылся. Гигантской подушкой ударило по голове, воздушной волной пробрало через форму. Вверх вылетел дымящийся поддон. Старлей увидел, как что-то мелькнуло и вошло в окно дома. Сзади дома что то брызнуло в стороны. И…. и все. Только качнувшийся ствол докуривал остатки дыма.
По недоуменному молчанию в башне Старлей понял, что там тоже ожидали иного результата. И, поскольку никто не стрелял – видимо, нохчи тоже несколько удивились, чем это по ним засадили, он привстал и заглянул в пыльное нутро башни. А там шла дискуссия. Оживленная. Фольклорная русская речь так и перла через открытые люки.
Суть ее сводилась к обвинению автомата заряжания в сбое после противоестественного сексуального отношения с ним экипажа, который перепутал типы снарядов, а глупая железка не опознала, в сомнениях относительно адекватности родителей танкистов, которые на глаз не могу определить отличие бронебойной болванки от фугаса, в сомнениях по поводу своего тут пребывания, раз воевать все равно никто не умеет, в извращениях нашей танковой промышленности, которая сделает такие вот автоматы заряжания, и прочих тонких и деликатных особенностях окружающего мира.
Слушать было интересно, но опомнившиеся после применения по ним болванки чехи, видимо, гордые, что их посчитали равными танку, стали активно постреливать, и подтянувшаяся было пехота начала прятаться на местности, а БТР притормозили и постреливали издали, так, чтобы обозначить свое присутствие.
Старлей просунул руку в дымное нутро башни и постучал Сашку по макушке, и когда тот поднял к нему свое чумазое лицо, жестами объяснил, что да, воевать-то давай, ага? Танкист кивнул, и вместе с заряжающим нагнулся вниз, к обойме автомата заряжания, и стал там что-то ковырять пальцами, не прекращая, впрочем, разговора.
Старлей присел спиной к башне и закурил. Он устал. От очередного боя за очередной никому не нужный поселок, от тупости войны, от этого дождя, от всего… В наушниках щелкало, танк регулярно брыкался от выстрелов, потом стало тихо, но кто-то, видимо Сашка, стал развлекаться из Утеса. Тогда Старлей выкинул окурок и поднялся на ноги.
Дом, равно как и его соседи слева и справа, сильно изменили конфигурацию в сторону уменьшения вплоть до неузнаваемости. Из селения не стреляли. На дороге валялась кучка донцев снарядов, Сашка увлеченно стрелял куда-то в сторону огородов, из второго люка танкист смотрел в бинокль вдаль. Мехвод тихонько вылез тоже и деликатно справлял малую нужду на гусеницу. Все были заняты делом, и Старлей понял, что лишний тут. Снял аккуратно шлем, повесил его на какой то штырь. Спрыгнул с танка и не таясь, в полный рост пошел к своим, которые уже поднялись на ноги и кучковались за БТРами, готовясь войти в поселок.
Дождь прекратился, выглянул солнце. День обещал быть теплым и интересным.
Потырено здесь