Я использовал последнюю неделю перед отправкой в Афганистан, чтобы навестить друзей и семью в Трондхейме. Я чувствовал, что должен успеть пообщаться как можно с большим количеством людей, прежде чем уеду. Это было важно на случай, если что-то произойдет со мной в Афганистане.
Мало кто из них понимал мой выбор. И я не мог даже внятно объяснить им это. Это просто была моя работа. Норвежский парламент принял решение, и я еду туда. Это мог быть и не Афганистан, а любое другое место, другая война. Дополнительным бонусом было то, что я буду помогать другим людям, которые живут в тяжелых условиях.
Некоторые, с кем я говорил, удивлялись порядку моих аргументов. Если не надо было бы создавать мир, бороться с бедностью, строить школы и копать скважины, то какова главная причина? Почему я еду? Но как профессиональный военный я не имел свободы выбора заданий, исходя из личных ценностей. Когда я подписал трехлетний контракт, то стал инструментом норвежской внешней политики. Если бы я не мог уживаться с таким выбором, то не взял бы себе эту работу. Это я и пытался объяснить своим друзьям.
Кроме того, я чувствовал, что вклад Норвегии может что-то изменить в Афганистане, поэтому пойти, и защитить эту миссию было обоснованно с моральной точки зрения для меня.
В тоже время, я не буду скрывать тот факт, было нечто манящее и загадочное в том, чтобы побывать в опасности и испытать что-то неведомое большинству населения Норвегии. Может быть, это изменит мой взгляд на жизнь?
На ранних этапах обучения мы слушали лекции по вопросам этики и моральных ценностей с батальонным священником. Он говорил о сохранении человеческого достоинства и проблемах, которые мы встретим, когда поедем на войну. Человеческая жизнь неприкосновенна. Это неправильно - убивать или причинять вред другим людям.
В тоже время и наша жизнь тоже неприкосновенна. И если кто-то попытается ее оборвать, то это оправдывает любые наши действия по ее сохранению. Вдобавок, мы прошли обучение по использованию правил применения силы в бою. Все это было естественной частью воинской культуры в ТМБН. Со всеми этими инструментами, в дополнении к военным навыкам, мы должны были быть хорошо подготовлены, чтобы выполнять задачи, порученные нам правительством Норвегии.
После шумной вечеринки с друзьями я упаковал вещи и направился в лагерь Рена.
Прощаясь с родителями, я заверил их, что все будет в порядке. Военный лагерь в Меймене был относительно спокойным местом в Афганистане. Только одно нападение на лагерь PRT в 2006 году было достаточном опасным. Разъяренная толпа попыталась его штурмовать, возмущенная карикатурами на пророка Мухаммеда, которые были опубликованы в норвежской прессе. Норвежские солдаты предприняли героические усилия, отражая штурм. Некоторые были ранены, нескольких наградили Военным крестом. Одним из них был «береговой егерь» Кристиан Лиан. Спустя 4 года он погибнет при взрыве СВУ в Алмаре, к западу от Меймане.
В Рене я впервые надел норвежскую пустынную форму.
Она был совершенно новой, только что из упаковки. Черные ботинки тоже были заменены на пустынные цвета хаки.
Это был особый момент, наполнявший меня гордостью. Я получил работу, ради которой упорно тренировался.
Я надел берет и вышел к Ормен Ланге, чтобы встретить остальную часть команды. Там я увидел Симена, который выглядел так, будто сошел с полки супермаркета. Единственное, чего ему не хватало, так это упаковки и чека. Наверное, существует связь между новенькой формой и ощущением, что мы на работе. У нас не было никакого опыта, только навыки.
Когда все собрались, мы отправились на автобусе к военному аэродрому Гардермуэн, где нас ждал самолет.
После долгого полета я сошел с трапа самолета и осмотрелся. Это был международный аэропорт Кабула. Из окна самолета я смог осмотреть город с высоты птичьего полета. Контуры улиц и зданий выделялись различными коричневыми оттенками, как загар. На дорогах было оживленное движение из автомобилей всех форм и цветов.
Я никак не ожидал, что Кабул будет так велик. Город окружали высокие горы, в самом городе я заметил много холмов. Это был один из самых экзотических городов Азии для западных туристов. Были видны следы разрушений, нанесенных городу за последние 30 лет войн.
На ВПП мы приветствовали норвежского офицера, который должен был сопровождать нас на базу. Здесь мы должны были ждать пересадки на другой самолет, рейс на Меймене, на северо-запад Афганистана. Однако первые впечатления от этой разрушенной войной страной начались для меня уже здесь.
Ветер дул с запахом чего-то кислого. Весна пришла, но воздух был все еще по-зимнему прохладный.
Мы двигались через всю авиабазу, стараясь не отставать от офицера, который вел нас к следующему рейсу. Здесь собрались солдаты из разных стран, кто-то ждал рейса, кто-то улетал, а кто-то готовился к перемещению на другую оперативную базу (ПОБ). Основу здесь составляли британцы, канадцы, американцы, датчане и французы. С первого взгляда можно было понять, кто летит домой, а кто только что прибыл. Некоторые солдаты выглядели измученными. Изношенная форма, мешки под глазами, загнанное выражение глаз — все свидетельствовало о том, что их пребывание в Афганистане было напряженным. Юг и восток Афганистана временами были в состоянии полномасштабной войны, в отличие от спокойных северных районов, где только изредка происходили отдельные стычки.
Марш закончился у белого двухмоторного самолета, у которого в кучу был свален наш багаж. Все это надо было просто нагрузить на себя, при посадке в салон. Правила безопасности на этом гражданском голландском самолете резко контрастировали со всем, что мы видели до этого. Перед посадкой нам выдали ограниченное количество боеприпасов, чтобы мы могли защитить себя в случае аварийного приземления или сразу по прибытии в Меймене. Также нам приказали надеть шлемы и бронежилеты, на случай обстрела самолета. Так что все было серьезно.
Итак, я вплотную подошел к использованию плодов своего обучения. Я смотрел на свою команду, и у меня не было ни малейших сомнений, что я могу доверить им свою жизнь. Со всеми этими мыслями я взошел на борт самолета.
Вскоре мы взлетели.
Для того чтобы добраться до Меймене, пришлось лететь над вершинами Гиндукуша, горного хребта, начинавшегося у подножия Гималаев. Весь путь проходил над величественным горным хребтом, покрытым снегом. Норвежские горы точно также выглядят зимой.
Мы приближались к Меймене. Пейзаж превратился из бесплодных холмов в равнину, изрезанную сотнями полузасохших русел речек, называемых здесь «вади». Снег пока еще неподвижно лежал на темных участках холмов, но там, куда попадало солнце, он уже начинал таять.
На каждом пике были видны окопы, периодически попадались кратеры, оставшиеся после бомбежки с воздуха или артиллерийского удара. Здесь шли тяжелые бои между Северным альянсом и талибами в ходе гражданской войны в конце 1990-ых годов.
Пилот сообщил нам, что мы начинаем снижаться к Меймене. Снижение подразумевало полет на бреющем над ВПП, прежде чем получить отмашку от персонала аэропорта на посадку. Здесь не было радиосвязи, так что это был единственный способ правильно сесть.
Высота при пролете была настолько малой, что мы могли буквально взглянуть внутрь домов. Также мы увидели стены, окружающие лагерь Меймене. На каждом углу стояли сторожевые вышки, и часовые махали нам руками.
Самолет сделал крутой разворот, облетая город и идя на посадку. Это было похоже на американские горки. От перегрузок было ощущение легкого подташнивания.
Шасси коснулись земли, и самолет энергично затрясло на ухабистом гравийном покрытии, называемом здесь взлетно-посадочной полосой.
Выгрузка людей и багажа заняла несколько минут. Самолет сразу же взлетел и направился обратно в Кабул. Чем дольше он стоял на земле, тем больше был риск того, что боевики захотят пострелять по нему. Это была бы большая победа для них, если бы они смогли его уничтожить.
Солдаты из PRT быстро вернулись в лагерь, после того как получили свой груз. Только мы одни стояли посередине аэропорта. Наш багаж лежал в куче на земле, у каждого было по одному магазину на винтовку. Где наши встречающие?
Видимо, возникло недоразумение между теми, кто должен был приехать за нами и теми, кто занимался организацией работы аэропорта. К счастью, наши часовые на вышках видели самолет на земле и немедленно сообщили руководству роты. Конвой уже двигался к нам.
Пока мы оставались в недоумении, внезапно начался сильный дождь, что еще больше усугубило дело. Одно из последних сведений, полученных в ходе подготовки, было то, что провинция Фарьяб одна из самых сухих в Афганистане и здесь почти не бывает осадков.
А теперь влажный морской Берген казался относительно сухим местом.
Однако вскоре подошел конвой. Из джипа вылез сержант и обратился к нам: «Добро пожаловать в Афганистан и Меймене. Рады видеть вас здесь». Нам одолжили дополнительные магазины к оружию и загрузили багаж. После быстрого инструктажа по поведению в составе колонны, мы отправились на место строительства нового лагеря.
Так началось наше путешествие по Меймене. Было холодно, и дождь без перерыва барабанил по крышам машин. Лишь немногие улицы были вымощены, остальные были грунтовыми и в настоящий момент состояли из грязи и слякоти.
Я впервые увидел, как живет население в одном из самых бедных районов Афганистана. Вонь от сточных вод просто ошеломляла нос, когда мы ехали по узким улочкам с канавами по обеим сторонам. Канализационная система в городе состояла из труб, торчащих из стен домов, экскременты вываливались прямо в канавы у дорог. Маленькие дети стояли босиком в грязной и поношенной одежде у этих канав и смотрели на нас. Пожилые люди шли с большими мешками на спинах и выглядели предельно измученными. Женщины были подобны призракам в бурках разного цвета, закрывавших их полностью с ног до головы.
Я потерял дар речи от всего этого.
Мы пытались помахать детям, когда проезжали мимо, но они кричали «Мяч! Мяч!!!». Каждый хотел играть в футбол. Я вспомнил своих приятелей, которые в детстве мечтали стать профессионалами в футболе. Но эти дети, скорее всего, не получат шанса даже просто сыграть в составе организованной команды…
В конце концов, мы подъехали к строительной площадке. Вокруг лагеря были возведены высокие каменные стены. Заборы из колючки защищали подступы. Повсюду были местные афганцы с лопатами и мотыгами - порядка 500 человек работали здесь каждый день. Проверка безопасности была возложена на небольшую группу афганских полицейских, которые выставили часовых на входе в лагерь. В тоже время группа из 20-ти норвежцев обеспечивала безопасность на самой стройке, и следила, чтобы не было попыток саботажа. Кроме того, мы должны были патрулировать вокруг лагеря PRT внутри самой стройки.
В лагере нам выделили 4 палатки, огороженные от прочих, и контейнер с тренажерами, чтобы мы могли поддерживать физическую форму.
Первые несколько дней были потрачены на акклиматизацию и получение обновленной информации о ситуации в регионе. Информация требовалась вся - от описания различных религиозных и политических групп до угроз на маршрутах выдвижения и других процедур. Команды, которые прибыли раньше нас на 5 недель, уже получили кое-какой опыт и делились им. Они показали нам город и лагерь PRT. Этот лагерь находился посреди города Меймене, рядом с городским парком. Теперь я сам воочию увидел следы мощного нападения на лагерь в прошлом году. Пулевые и осколочные отверстия покрывали внешние стены. Старые главные ворота были заменены новыми, большего размера. Наверху, на стенах из мешков с песком, сидели латвийские солдаты.
Я пытался представить себе тот хаос, который развернулся здесь, когда тысячи разъяренных афганцев напали на лагерь. Это был настоящий кошмар. Бой шел на крайне ограниченном расстоянии, где враги, солдаты и гражданские лица легко смешивались, где риск задеть своих или гражданских был чрезвычайно велик. Однако норвежские солдаты смогли сохранить спокойствие и предотвратили бойню. В толпе уже появилось несколько убитых до того, как нападение прекратилось, но это было крайней необходимостью.
После приветствия командира PRT и прохождения необходимого инструктажа, мы снова взошли на стены базы и осмотрелись. Путешествие показало различное отношение население к нам. На одной улице нас приветствовали дети, а на другой они бросали камни и плевались.
Мы были разделены на два отделения - А и В, соответственно шесть и пять мужчин. Я оказался в команде В, вместе с Сименом. В течении семи недель мы должны были два дня ходить в патруль и сопровождение конвоев, и два дня стоять на стене, в охране. Остальное время на неделе мы отдыхали, обучались, спали. По очевидным причинам, миссии с патрулем и эскортом были сами соблазнительными.
Перед первым патрулем мы должны были пристрелять оружие. Тир находился в небольшой, необитаемой долине, где мы могли стрелять без опасности для гражданского населения.
Машины, которые нам выдали, были старыми и видавшими лучшие дни. На некоторых из них не работали толком двери и часто приходилось заводить с толкача. Но самая большая проблема была в том, что они были не бронированные. В то время не было ни одного норвежского автомобиля, который нес бы броню. Я встречал солдат из союзных стран, которые имели значительный опыт в этой области, и они были поражены тем, что норвежцы до сих пор ездят на не бронированных машинах. Мне нечего было ответить на это.
Мы раздобыли несколько бронежилетов и развесили их на двери машин, надеясь, что это хоть как-то поможет в бою.
В группе из четырех автомобилей мы проехали через Меймене на восток. Пейзаж из круглых холмов окружил нас, когда колонна спустилась на шоссе весьма побитого вида. Это была главная дорога от Меймене на Мазар-и-Шариф (МИФ), самый большой город на севере Афганистана. Шоссе хоть и называлось «современным», было весьма «усталым» и разбитым. Симен, будучи водителем, смеялся каждый раз, когда машина ударялась и тряслась.
Головной автомобиль в колонне создавал взбитую пелену песка перед нами. Было практически невозможно что-либо увидеть, и мы должны были закрывать рот, чтобы иметь возможность дышать.
Через несколько километров мы достигли стрельбища и пристреляли наконец оружие.
Это была моя первая встреча с типичным ландшафтом долины, который доминирует в провинции Фарьяб на северо-западе Афганистана. В этом деплойменте мы не выезжали за пределы Меймене. В последующем же мы часто выезжали за пределы своего района и неоднократно вступали в перестрелки с врагом.
Дни шли друг за другом, когда мы чередовались между патрулем и охраной. Предыдущая команда поехала домой в Норвегию, когда наша стала нормально функционировать.
Охранная служба имела разные позиции и, в зависимости от этого — разную продолжительность смен. На наблюдательных вышках смены были по 12 часов. Вы сидите там и наблюдаете за пейзажем через трубу или бинокль. На других постах вы сидите, скажем, четыре часа, затем переходите на другой и так до конца смены. После двух дней такой службы я уже захотел чего-то еще. Патрули были гораздо интереснее. Мы выходили в город и попутно общались с местными афганцами.
Меймене был тихим местом в это время и мы редко вступали в перестрелки здесь. Иногда ночью можно было услышать одиночные выстрелы в разных районах города, но очень далеко. Это, в общем, была не совсем та ситуация войны, к которой я мысленно готовился в лагере Рена.
Тем не менее, мы не расслаблялись, существовал порядок, были задачи, к которым надо было относится профессионально.
Одной из самых ценных вещей, которые я испытал в ходе этого деплоймента, была близость к ребятам. Сторожевые посты позволяли лучше узнать друг друга. Слаживание достигло такого уровня, что можно было даже ничего не говорить, все всё и так понимали и действовали как одно целое.
Ночи были чем-то особенным. Беспорядочная и шумная стройка лагеря умолкала и все погружалось в тишину и темноту, как в горах Норвегии.
Тишина прерывалась звуками летучих мышей, что охотились за насекомыми. От вида мягких контуров гребней, окружавших Меймене, и подсвеченных от ясного звездного неба, всякий раз перехватывало дыхание. Время от времени тишина прерывалась звуками молитв из сотен минаретов в самом городе. Это все выглядело как экзотическая сцена из фильма.
Во время патрулирования я составил хорошее впечатление о местных жителях. Они были очень любопытными и интересными людьми. Большинство хотели знать откуда я родом и что делаю в Афганистане. От руководства у нас был ясный ответ на этот вопрос: создание мира и обеспечение безопасности в сотрудничестве с афганскими силами правопорядка.
Постепенно я обнаружил, что эти люди не так сильно отличались от нас, не на то, что они имели значительно более жестокое воспитание, чем люди из Западного мира. Было поразительно, как мало они знали о мире вокруг.
Большая часть населения в Афганистане является неграмотным из-за отсутствия школьного обучения. Это означает, что религиозные лидеры, выступающие в роли новостных рассказчиков, обладают монополией на то, что рассказывать в новостях и как это преподносить. Таким образом, муллы могут в значительной степени диктовать настроения людей. К счастью, сегодня в крупных городах все больше и больше распространяется Интернет, а молодые афганцы учатся теперь читать раньше. В результате, они могут получать объективную информацию в противовес враждебной антизападной пропаганде со стороны некоторых религиозных лидеров.
Недели текли быстро, и миссия моей группы шла к концу. Холодная погода, встретившая нас в начале, теперь сменилась жарой с температурой до 50 градусов в тени. Это было по-настоящему трудно. Бронежилет, шлем, разгрузочный жилет с боеприпасами и водой здорово напрягали тело по такой жаре. Мой вес около 105 кг, а со всем снаряжением я мог весить под 170. Особенно трудно было идти в гору, когда мы патрулировали хребты вокруг лагеря.
Часы, когда мы не были в охране или патруле, мы использовали для тренировок и физподготовки. Смазав свои тела маслом (чтобы затруднить потение) мы вставали и тягали железо рядом с палатками.
Симен и я много тренировались вместе. Мой друг получил изначальную подготовку в KJK и должен был вернуться к ним, после возвращения из Афганистана. Мне было немного грустно от этого. Вместе с Сименом я провел большую часть времени при поступлении в ТМБН. Он был отличным напарником, готовым на любой «кипиш» вместе с командой, что бы это ни было. Тем не менее, я понимал, что он вернется в KJK. Это профессиональное элитное подразделение ВМФ Норвегии, с постоянными командировками в Афганистан. И хотя Симен переехал в Харстад, я продолжал поддерживать с ним связь в последующие годы.
В конце концов, деплоймент подошел к концу. Новая группа Мек4 прибыла сменить нас, и мы могли упаковывать вещи. Миссия прошла без особого драматизма, но мы получили драгоценный опыт, который могли использовать для следующих развертываний. А они были не за горами.
Уровень угрозы в Меймене постепенно увеличивался. В конце мая 2007 года патруль подорвался на СВУ за пределами лагеря. Погиб финский солдат и несколько норвежских солдат были ранены. Это было суровым напоминанием, что в этой стране никто не находится в безопасности. К нашей второй поездке в Афганистан спокойная обстановка в регионе сменилась на хаос.
Благодарю за помощь в редактировании текста