Будет несколько постов.
****
Мы постоянно отрабатывали навыки немедленных действий, то есть, мгновенного реагирования на внезапно возникающие опасные ситуации. Самым сложным было выработать рефлекс немедленно атаковать засаду в случае, если мы в нее попадали. Стоит заметить, что это не является естественной реакцией организма на подобного рода ситуацию. Нам сказали, что, если мы хотим пережить свой год в этой стране, то всегда должны действовать нестандартно. Враг знал американских солдат лучше нас самих. В случае засады естественным стремлением будет уткнуться в землю. В NVA обычно пристреливали РПД так, чтобы спустя секунды "промести" тропу на высоте фута от земли. По бокам от тропы они часто ставили мины и "палочки панджи". Так что если вы попадали в засаду и решали нырнуть в сторону от тропы, то избавили бы их от необходимости стрелять в вас. Попытка прорваться вперед или отступить вдоль тропы вела отходящую группу к катастрофе, поскольку NVA часто оборудовали несколько засад. Так что мы раз за разом тренировались отвечать на засаду атакой. Противопоставить эффекту внезапности неожиданные действия было лучшим способом минимизации потерь в той ситуации.
****
Мы учились укладывать снаряжение так, чтобы его было удобно нести, не производя шума при движении. Полностью загруженный рюкзак весил где-то от семидесяти до ста фунтов, без учета основной выкладки, размещавшейся на поясе.
Нас учили, как размещаться в вертолете перед выводом и во время эвакуации, и, что еще более важно как валить из него во время высадки. Время, проведенное на LZ, было критически важно для группы. Именно во время высадки и эвакуации разведгруппа была наиболее уязвима.
****
LRP были "выживальщиками", экспертами в своем роде деятельности. Каждый член группы должен быть способен выполнять обязанности любого другого. Группа должна была функционировать как подразделение, даже если бы в ней остался лишь один человек. Если этого не делалось, выживание становилось вопросом везения, а не способностей и подготовки.
****
Список был весьма обширен:
1 рюкзак с рамой;
1 комплект полевого снаряжения (плечевые лямки и пистолетный ремень с подсумками для боеприпасов и средств первой помощи);
1 батарея для радиостанции;
1 подкладка к пончо;
1 нож выживания;
1 карманная ракетница в 4-мя сигнальными патронами;
1 сигнальный фонарик-стробоскоп;
1 флуоресцентно-оранжевое сигнальное полотнище;
1 сигнальное зеркало;
1 компас;
4 1-квартовых пластиковых фляги;
1 1-галлонная мягкая фляга;
1 тюбик маскировочного грима;
4 бутылки репеллента от насекомых;
1 покрытая пленкой карта и масляный карандаш;
2 средних перевязочных пакета;
1 большой перевязочный пакет;
10 таблеток декседрина;
4 таблетки от малярии;
40 солевых таблеток;
1 зажигалка;
10 таблеток от диареи;
1 пальчиковый фонарик;
1 фонарь с красным стеклом;
1 карабин;
1 20-футовый конец нейлоновой веревки;
1 20-футовый конец паракорда;
1 пара кожаных перчаток;
1 мачете;
4 пакетика туалетной бумаги;
20 штук леденцов или жвачек;
2 сублимированных пайка LRRP;
1 банка кровезамещающей сыворотки с трехфутовой пластиковой трубкой.
Я высказался по поводу размеров списка: "Проклятье, Майк, все это барахло должно весить сотню фунтов!"
Он посмотрел на меня и усмехнулся: "Де-ерьмо, приятель! Прибавь сюда еще и оружие с боеприпасами. Возьми все вот это в оружейке, и я гарантирую, что тебе точно придется тащить на горбу больше сотни фунтов". Он вручил мне еще один листок со следующими пунктами:
1 винтовка М-16;
6 осколочных гранат;
1 граната CS;
1 граната с белым фосфором;
10 осколочных выстрелов к гранатомету М-79;
1 блок взрывчатки C-4 и 10 футов детонирующего шнура;
1 мина Клеймор с детонатором;
2 дымовых гранаты;
20 магазинов с патронами 5,56 мм.
Во время обучения нам говорили, что LRP ходят налегке. Если это было легко, не хотел бы я увидеть то, что горбила на себе линейная пехота.
После похода на склад и еще одного в оружейку Тонини потратил час, показывая мне, как уложить все в рюкзак так, чтобы это было удобно нести, не создавая шума. У одного парня из другой группы он взял для меня стандартную американскую грузовую раму, обрезанную по длине. Он сказал, что обрезанная рама не будет упираться мне в ягодицы при ходьбе. Все, укладывающееся в рюкзак, или крепящееся снаружи, размещалось в определенном порядке. Вещи, к которым может понадобиться немедленный доступ, размещались в наружных карманах рюкзака. Пайки, дополнительная вода, батарея к радиостанции, и личные вещи укладывались на дно. Гранаты, дополнительные выстрелы к М-79, Клеймор, С-4, и веревка были на самом верху. Он показал мне, как уложить подкладку для пончо вдоль тыльной части рюкзака, чтобы, когда я взвалю его на себя, ничто острое или угловатое не втыкалось в спину.
Все остальное снаряжение и боекомплект размещались на полевом снаряжении или носилось на ремне от фляги, чтобы до него можно было легко добраться.
****
Когда группа получает предварительное распоряжения, начинают происходить разные вещи. Во-первых, командир группы, а иногда и ЗКГ, получают инструктаж у ротного или кого-нибудь из разведотдела. Ему сообщали сведения о характере задачи, ее продолжительности, местоположении АО, предоставляли все данные разведки, полученные из других источников. Обозначаются "твердые активы", такие как артиллерийская и авиационная поддержка. Назначаются позывные и радиочастоты. Определяются силы быстрого реагирования на случай, если возникнет такая необходимость.
Командир группы осуществляет облет АО, чтобы уяснить особенности местности, найти источники воды, определить местонахождение LZ и PZ, отметить тропы и любые другие признаки активности противника. Обычно облет представлял собой единственный проход на высоте 1000-1500 футов. Вертушка не могла задерживаться в районе, поскольку этим она могла привлечь внимание находящегося поблизости противника. Обычно, пролетев над АО, борт уходил дальше, а затем делал второй пролет на обратном пути. Во время облета вертолетом управлял тот же пилот, которому предстояло лететь на высадку группы. У командира группы было не много времени на оценку АО и выбор основной LZ. Случались ошибки, временами подвергающие группу большой опасности. Высадка не на той LZ, а, иногда, и вовсе не в том районе, могла представлять реальную угрозу безопасности группы.
По возвращении с облета командир проводил инструктаж остальных членов группы. Тогда же принималось решение относительно необходимости для выполнения задачи какого-либо специального оборудования или снаряжения.
Заместитель командира группы проверял, чтобы все необходимое снаряжение было в наличии и должным образом уложено, оружие вычищено, проверено и пристреляно, радиосвязь функционировала, должное количество боеприпасов и запасные батареи к радиостанциям распределены между членами группы.
Когда все было собрано, у каждого LRP был рюкзак, весящий где-то от шестидесяти до девяноста фунтов. Кроме того, еще от двадцати пяти до тридцати пяти фунтов составлял вес полевого снаряжения и оружия. Изрядный вес, чтобы лазать вверх-вниз по горам высотой 2500-5000 футов! А теперь представьте попытку подняться с этим грузом на спине по сорокафутовой раскачивающейся лесенке, и поймете, почему эвакуация с ее помощью не относилась к числу любимых способов выхода из буша.
Все снаряжение проверялось снова и снова. Мы надевали рюкзаки и подпрыгивали друг перед другом. Все, что гремело или звякало, получило свою долю липкой ленты.
Мы еще раз чистили оружие, удостоверяясь, что в наших магазинах снаряжено только по восемнадцать или девятнадцать патронов. Если набивать в них все двадцать патронов, могла ослабнуть пружина подавателя. Результатом могла стать серьезная задержка в самый неподходящий момент.
Закончив, мы пытались найти себе занятие, позволяющее скоротать время до выхода. Большинство пыталось как следует выспаться ночью. Остальные играли в карты, писали письма, слушали музыку, или читали книги. А кое-кто оправлялся на вертолетку или в бункер к Старым Грязным Пижонам пропустить напоследок косячок-другой. Довольно многие курили траву в тылу, но я никогда не видел и не слышал, чтобы кто-то делал это в поле. Одни из нас искали компанию, другие хотели побыть в одиночестве. Какого-то общего знаменателя не было.
В большинстве случаев высадка происходила на рассвете. За час до вылета ротный писарь поднимал выходящую на задачу группу. Никто не завтракал. Набитый желудок замедляет реакцию и притупляет чувства. Перед выходом никто не мылся и не пользовался дезодорантом. В джунглях запах мыла или одеколона был сродни размахиванию красным флагом.
Мы наносили маскировочный грим при свете свечей, пользуясь закрепленными на стойках палатки зеркальцами. Кое-кто не наносил камуфляж, пока не оказывался не вертолетной площадке. Чтобы видеть, что делают, они пользовались сигнальными зеркальцами. У каждого был свой собственный способ. Кто-то наносил краску большими полосами, идущими наискосок через все лицо по принципу "высветлить темное, затемнить светлое". Другие использовали более мелкий, имитирующий листву рисунок. А некоторые, включая меня, предпочитали узкие, перемежающиеся полосы. Почти все, перед тем как воспользоваться гримом, мазались репеллентом от насекомых. После нескольких выходов нанесение камуфляжа превращалось в своего рода ритуал.
Во время подготовки к задаче LRP очень мало разговаривали. Это была часть психологической подготовки к выходу на патрулирование. Кроме того, это помогло подготовиться в течение этих трех-семи дней обходиться без слов, полагаясь исключительно на жесты, позы, и передаваемые от одного другому записки.
Когда командир приказывал группе влезать в рюкзаки, все производили последнюю проверку, удостоверяясь, что камуфляж в порядке, ничто из снаряжения не блестит и не производит шума. Радисты последний раз проверяли связь. Когда прибывали вертолеты, командир группы давал команду грузиться. Мы забирались в порядке, противоположном тому, в котором будем высаживаться. Те, кто носил панамы, совали их в карманы или за пазуху, чтобы поток от винта не сдул их при высадке.
Курильщики затягивали последнюю сигарету. Большинство командиров групп запрещали курение в поле. Верующие шептали последние молитвы. Нерелигиозные перебирали свои талисманы. Я делал и то и другое!
На пути к АО было не до разговоров. Шум вертолета и проносящегося через открытую кабину ветра все равно делали общение любым способом кроме крика невозможным.
Вертолет управления и ганшипы прикрытия сопровождали нас до АО, набирая высоту и отставая, когда мы готовились высаживаться. Если в районе будет слишком много вертолетов, это насторожит противника, указывая, что что-то затевается.
Пилот подходил к району разведки на бреющем полете, делая несколько ложных посадок перед настоящей, и обычно еще одну-две после. Это было придумано, чтобы запутать противника, относительно того, которая высадка была настоящей.
Борттехник подавал сигнал, когда мы оказывались в одной минуте от места. После этого командир приказывал зарядить оружие. По этой команде каждый член группы досылал патрон в патронник и изготавливался для быстрого покидания вертолета.
При обычной высадке вертолет подлетал к LZ, зависая в последний момент, в то время как мы выпрыгивали на землю. В LRP мы гордились умением покинуть зависшую вертушку меньше чем за три секунды. Касание вертолетом земли воспринималось как оскорбление нашей смелости и отсутствие летных навыков у пилота.
Во время высадки группы вертушка управления кружила высоко вверху, управляя и координируя различные этапы высадки. Обычно у них на борту были свернутые веревочные лестницы или седло Макгвайра. Они же должны были работать в качестве эвакуационного борта на случай если что-то произойдет с высаживающим бортом или одним из ганшипов. Обычно высадку прикрывала пара Хьюи-ганшипов (позднее замененных Кобрами). Если в них не возникало нужды, они обычно оставались кружить на высоте.
Оказавшись на земле, группа отыскивала надежное укрытие где-нибудь в пределах сотни метров от LZ, где укрывалась, или "закладывала собаку" где-то от пятнадцати минут до часа. Это давало группе возможность прослушать прилегающую местность на предмет признаков деятельности противника, убеждаясь, что высадка прошла незамеченной. Кроме того, это позволяло связистам установить связь с ТОЦ или "эксреями" до того, как группа покинет окрестности LZ. Если установить связь не получалось, группу могли эвакуировать или переместить на другое, более высокое место, чтобы попытаться улучшить прохождение сигнала.
Затем группа начинала движение, медленно и осторожно перемещаясь по АО. В зависимости от поставленной задачи патруль обычно следовал по заранее установленному маршруту, могущему варьироваться исходя из условий местности и действий противника.
Группа регулярно передавала ситрепы (доклады об обстановке), в которых сообщала о своем продвижении и докладывала любую информацию, полученную в его процессе. Если был пропущен один плановый сеанс связи, "эксреи" связывались с ТОЦ и докладывали командиру роты. Если отсутствовал и второй ситреп, ротный предпринимал немедленные действия. Он предпринимал облет АО, пытаясь установить контакт с группой по радио или визуально. Если это не удавалось, на поиски пропавшей группы отправлялось подразделение быстрого реагирования.
Большинство групп передвигалось в светлое время суток, а вечером устраивало НОП (ночную оборонительную позицию или периметр). В течение всего времени патрулирования соблюдалась строжайшая звуковая дисциплина. Общение между членами группы происходило обычно с помощью жестов или, когда это было возможно, записками. Когда использовался шепот, его было слышно на расстоянии не больше трех метров.
Группу вел пойнтмен, или старший разведчик. Его основной задачей было выдерживание направления и поиски любых признаков присутствия противника. Его сектор наблюдения находился непосредственно впереди от уровня земли до уровня глаз.
Следующим в цепочке был ведомый. Его функцией было отслеживание пройденного группой расстояния. В джунглях это частенько оказывалось непросто, поскольку группе приходилось пересекать горы и долины. Однако обычно LRP были в состоянии определить свою точку стояния, используя карту и компас. Было не так уж сложно опознать известные местные ориентиры, если, конечно, группа не оказывалась под пологом трехъярусных джунглей. В такой ситуации обычно помогал вызов ближайшей базы огневой поддержки с запросом выпустить дымовой или пристрелочный снаряд. Ведомый также обеспечивал поддержку пойнтмену в случае контакта. Пойнтмен опустошал магазин в направлении контакта, а затем отходил в тыл мимо ведомого. Когда пойнтмен проходил мимо, ведомый начинал вести огонь, а затем отступал мимо следующего в цепочке. Так вся группа стреляла и отходила, пока не разрывала контакт. После этого можно было приступать к E&E (уклонению и ускользанию). В сектор наблюдения ведомого входили правый и левый фланги, и передний сектор выше уровня глаз. Обычно он шел в трех-пяти метрах позади пойнтмена.
Командир группы шел третьим. Его заботой был общий контроль движения группы. Он следил за соблюдением интервалов и определял направление движения. Его положение в центре давало возможность контролировать всю группу в случае контакта как с фронта, так и с тыла. Во время движения за командиром не закреплялось какого-либо определенного сектора наблюдения. Он должен быть свободен, чтобы иметь возможность следить за работой группы в целом.
Старший радист шел позади командира группы. Его задачей было ведение всего рутинного радиообмена, освобождая командира для управления группой. Он должен был уметь вызвать медэвак, запросить огонь артиллерии и корректировать его, наводить вертолеты и ударную авиацию, ясно и правильно докладывать информацию группе связи или напрямую в штаб. Когда группа вступала в контакт, хороший радист был на вес золота. Его сектором наблюдения был левый фланг.
Младший радист шел пятым. Его радиостанция была запасной, либо настраивалась на частоту артиллеристов. Он был чем-то вроде вьючной лошади до тех пор, пока группа не вступала в контакт и не возникала необходимость быстрого вызова огневой поддержки. Он должен был уметь выполнять все обязанности старшего радиста. Он отвечал за правый фланг.
Младший разведчик шел в тыловом охранении, замыкая патрульный порядок. В его обязанности входило наблюдение за "хвостом" группы, удостоверяясь, что враг не подходит к ней с тыла. Он также прилагал все усилия, чтобы после прохода группы не оставалось никаких следов, способных привлечь внимание противника.
Все члены группы проходили перекрестное обучение и были готовы в любой момент занять место погибшего или раненого товарища.
Когда остановилась на привал, она немедленно организовывала овальный или круглый периметр с охранением на 360 градусов. Пищу принимали по очереди, так чтобы три-четыре LRP постоянно оставались на страже.
В сумерках устраивалась НОП, обычно в густых зарослях. Клейморы ставились так, чтобы перекрыть возможные пути подхода. Мы располагали их как можно ближе и прилагали все усилия, чтобы как следует замаскировать мины и идущие к ним провода.
Смены охранения устанавливались в зависимости от расположения НОП и активности противника в районе. Если АО выглядел пустым, то в охранении мог остаться один человек, в то время как остальные члены группы спали. Если имелись признаки, что в районе кто-то есть, на смену заступали по двое. В случае же если поблизости были замечены вражеские солдаты, в охранение заступали втроем. Когда существовала прямая и явная опасность контакта, в полной готовности находилась вся группа. Большинство командиров групп предпочитало смены по полтора-два часа. Это обеспечивало членам группы максимально длительный непрерывный сон. Я лично предпочитал, чтобы смены были от сорока пяти минут до часа. Это уменьшало риск заснуть на посту, при этом все-таки обеспечивая достаточно длинные периоды сна. В некоторых случаях мы привязывали шнурок от одного человека к другому, чтобы можно было разбудить друг друга при минимуме движений.
Сон в охранении и храп были серьезными нарушениями. В случае повтора такого человека быстро переводили прочь из подразделения.
Выполняя разведывательную задачу, мы двигались медленно, часто останавливаясь для просмотра и прослушивания местности. Найдя тропу или какие-нибудь сооружения противника, мы отходили, занимали позицию, обеспечивающую укрытие от огня и маскировку, и вели оттуда наблюдение, пытаясь обнаружить любые признаки присутствия противника. Иногда приходилось жертвовать укрытием в пользу маскировки.
Когда задачей была организация засады, мы двигались, пока мы не находили подходящее место, обычно на перекрестке тропы или у ручья. Мы устанавливали Клейморы, иногда объединяя их в цепь с помощью детонирующего шнура, и устраивались ждать. Мы предпочитали приводить минную засаду в действие в дневное время, так как можно было видеть, во что мы ввязываемся. Обычно мы набрасывались на все, что целиком умещалось в пределах нашей зоны поражения. Как правило, у нас получалось устраивать засады на группы противника численностью до двадцати человек.
После вступления в контакт мы, в зависимости от обстоятельств, могли отступить и вызвать силы быстрого реагирования, либо E&E. Проводить досмотр зоны поражения, имея под рукой лишь шесть человек, было глупо. Это могло привести лишь к ненужным жертвам среди LRP.
Задачи по взятию языка были редкостью. Выполняющая ее группа делилась на две подгруппы. Одной из них была подгруппа наблюдения, выбирающая подходящую жертву, а затем обеспечивающая безопасность второй подгруппы, непосредственно осуществляющей захват. Группе было бы достаточно затруднительно, если не сказать более, захватить пойнтмена роты NVA. Захват пленных требовал четкой координации и точного расчета времени. На деле большинство пленных попадались случайно: захватывались во время выполнения обычных разведывательных задач, или оставались в живых после засады.
Иногда нам ставили задачи по оценке результатов авиаударов, обычно оказывающиеся пустой тратой времени. Время от времени мы выходили в район проведения Арк Лайт через день или два после нанесения удара, чтобы проверить, какие результаты достигнуты. Чаще всего мы обнаруживали акры глубоких воронок, расщепленные деревья и мертвых животных. Лишь однажды нам попался мертвый северовьетнамец.
Мы также выполняли задачи в зонах дефолиации. Это было сущее удовольствие. Мы были единственными живыми в огромных районах с мертвой и умирающей растительностью. Что там об ощущении себя голым? Там не было абсолютно никаких укрытий. К тому времени, когда нас посылали проверить, что раскрыли химикаты, противник уже паковал манатки и съезжал. Движение по обработанной дефолиантом местности походило на ходьбу по кафельному полу, на который кто-то просыпал большой пакет чипсов.
Пожалуй, самыми жесткими были задачи по поиску сбитых самолетов и спасению членов их экипажей. Их всегда приходилось выполнять неожиданно и без всякой подготовки. Не было времени на доразведку местности или планирование поддержки, призванной помочь в случае осложнения ситуации. У нас не было привычки идти в буш без подготовки. На таких задачах мы всегда чувствовали себя некомфортно.
По окончании задачи группа должна была выйти к предварительно намеченной точке подбора для эвакуации. Обычно для PZ подбиралось место, где мог приземлиться вертолет. Если такого места было не найти, или до него было не добраться, нас могли эвакуировать с помощью лестницы или седла Макгвайра. Частенько мы привлекали к расчистке нашей PZ артиллерию или авиацию. А временами приходилось вырубать поляну самостоятельно.
По возвращении в роту нас ждал разбор, часто даже раньше, чем сдача боеприпасов, Клейморов и гранат. Разведотделу всегда не терпелось узнать, что же мы обнаружили. Чем больше времени пройдет, тем менее точной становится информация. В отличие от инструктажа перед выходом на задачу, в котором участвовал только командир, в разборе после возвращении принимала участие вся группа. У шестерых человек часто возникало шесть разных версий происходящего, а кто-то мог увидеть что-то, что могли упустить остальные.
По окончании разбора мы сдавали в оружейку дополнительные боеприпасы и взрывчатку, возвращали на склад радиостанции и другое специальное оборудование, чистили оружие, и перепроверяли снаряжение, готовясь к следующей задаче. Только закончив все это, мы были свободны и могли расслабиться и развеяться. При удачном раскладе у нас было четыре-пять свободных дней до следующего выхода и, возможно, даже поездка на Коко Бич.