|
Великолепный рассказ из вселенной Вархаммер 40к; я считаю один из лучших, что я читал.
Часть 1
Он скрывался в течение десяти месяцев. Десять месяцев, и восемнадцать личин, столь достоверных, что без труда прошли Объединенную биометрическую проверку. Он создал три фальшивых следа, чтобы сбить ищеек идущих по его стопам, один в феодальные владения Словакии, один к Каспию и Северным пределам, и еще один запутанный маршрут вел через Тироль к Святыням Доломита, не заходя в Венецианскую яму. Он перезимовал в городе-улье Букурезд, и в первую же неделю ледохода, на сухогрузе, переплыл Черное море. В Билгороде, ему пришлось снова стать самим собой, чтобы потерять нежелательный хвост. Еще три недели, он скрывался на заброшенной фабрике в Месопотамии, готовя свой следующий шаг.
Десять месяцев - немного долго для этой кровавой игры, но он играл очень аккуратно, наблюдая за торговыми маршрутами, межпровинциальными передвижениями и сезонными трудовыми миграциями, он синхронизировал свои передвижения с общим фоном. Он был на сто процентов уверен, что система орбитального слежения не направлена на него, и что они даже не имели приблизительного понятия, где он находится. С Билгорода его никто не преследовал.
Он проник внутрь страны через Белуджистан, большую часть пути, проделав пешком, и лишь иногда, украдкой проникая на транспортники, он мог позволить себе сократить путь. Он пересек границу Имперской Территории спустя триста три дня после того, как отправился в путь.
За десять месяцев вершина мира изменилась. Весь пик исчез с горизонта, возникший в воспоминаниях промежуток зудел, как вырванный зуб. В горном воздухе витали запахи горячего металла и голого камня. Воины-инженеры примарха Дорна обрабатывал их полиоакритом, укрепляя самые высокие и самые устойчивые шпили Земли. Запах металла и камня был запахом приближающейся войны. Его разорванные обрывки кружили в прозрачном воздухе старой Гималазии.
Пейзаж вокруг был настолько бел, что обжигал глаза, и он радовался этому слепящему сиянию. Несколько градусов ниже нуля, воздух как стекло, и солнце похожее на факел, сияющий в синем небе. Первозданный снег покрывал ослепительно белые подъемы и пики, а между ними зияла пустота.
Он счел юг наилучшим выбором, КатМандау и высокий центральный район, но когда он их достиг, то понял, что положение вещей изменилось. Охрана, которая раньше не отличалась жесткостью, стала строга как власяница послушника. Надвигающаяся война утроила охрану на воротах, учетверила оружейные гнезда и автоматические турели, и стократно умножила биометрические датчики.
Огромные бригады чернорабочих-мигрантов, выполняющих распоряжения гильдии строителей, собирались вокруг Дворца: их лагеря, их работы, их тела, окрасили окружающий снег, зелеными, черными и красными цветами, словно бурно разросшиеся морские водоросли.
В течение шести дней, он следил за толпами рабочих. Передвигаясь с юга на север, по высотным пастбищам и крадучись по плато, он постоянно держал толпы людей в поле зрения. Днем и ночью в снежную долину и проходы Кунлуна стекались колонны свежих рабочих сил и грузовые конвои со строительными материалами из шахт Кцизанга. Колонны были похожи на реки медленной, темной, талой воды, или на движущиеся черные ледники. В тени огромных стен, где встречались потоки армии рабочих, вырастали деревушки, города и даже метрополии, которые принимали мигрантов, предоставляя места для их животных и сервиторов, обеспечивая пищей, водой и лекарствами. Выгруженные материалы: древесина, сплавы, сталь, руда и щебень, окружали поселения и выглядели как рукотворные горы. Подъемные краны без устали поднимали целые поддоны с грузом на стены. Гудящие горны отзывались эхом в высокогорных долинах.
Иногда, он просто сидел и смотрел на Дворец, как будто это было самое замечательное строение в мире. Несомненно, встречаются исполины древней, нечеловеческой архитектуры на рассеянных по вселенной забытых мирах, которые бы затмили его, или своими огромнейшими размерами или внушающим страх размахом. Но дело было не в архитектуре. Сама идея Дворца, делала его самым замечательным творением. Это была гармония, облаченная в плоть.
Дворец был огромен и красив, самая большая горная цепь на Терре превратилась в резиденцию и столицу, а теперь, запоздало, и в крепость.
Исчезнувший пик Гималазии сравняли с землей под огромную стройку. Признание этого подвига заставило его улыбнуться. В эти дни, планы человечества не отличались скромностью.
Переодевшись в тряпки и грязные поножи, он три дня, работал вместе с генноизмененными великанами из Ней Монггол, называемых мигу. Они сновали вверх и вниз по проходам, перенося листы цурлита и огромные корзины нефрита и египетской гальки. Они рыли отвалы и насыпи своими огромными лопатами, сделанными из лопаток гигантского грокса. Бригады молотобойцев наполняли воздух стуком, который ритмично сливался с железным грохотом раздуваемых мехов.
А ночью, в рабочих лагерях, массивные великаны накачивали свои сверхмускулистые тела гашем, смолой, полученной из яда нематоды пустошей Гоби. От ее, их вены выпучивались, глаза закатывались, а языки вываливались.
Он наблюдал за их состоянием, прикидывал дозировку вещества и продолжительность эффекта.
Мигу, работающие рядом, смотрели на него с подозрением. Он представился им работягой с Кавказа, пытающимся заработать немного денег в Строительной гильдии. На этот случаи у него имелись все соответствующие бумаги. Но когда он попробовал купить небольшую дозу гаша, они испугались, что он генносмотритель, подосланный в лагерь, для того чтобы держать рабочую силу в повиновении, и попытались его убить.
Под предлогом тайной сделки, три мигу вывели его из главного лагеря, и направились к каменистому пастбищу. Они развернули рулон ткани с пластинами коричневой смолы, и показали ему. Пока он смотрел, один из них вытащил кинжал и попробовал всадить его ему в печень. Неожиданное осложнение.
Схватив запястье мигу, он вывернул ему руку и сломал её в локте. Сустав хрустнул, и кинжал выпал из омертвевших пальцев. Измененный никак не отреагировал на боль, он просто моргал от неожиданности.
Все трое, были могучими существами, перевязанные жгутами неестественных, железных мышц и никто из них не думал, что кавказец, хотя и очень большой и крепко слаженный, создаст им проблему.
Один из мигу ударил. Удар был рассчитан так, чтобы закончить дело, свалить наглого кавказца, сокрушить его челюсти, но цели он не достиг. Вместо этого рука столкнулась с внезапно появившимся кинжалом, который пробил плоть, и мускулы до самой кости. В этот раз боль достигла цели. Мигу взвыл, держась за пробитое предплечье. Кавказец перешел в атаку, и вонзил кинжал в массивный лоб. Великан упал, рукоятка ножа, застрявшего чуть выше уровня глаз, смотрелась на лбу причудливой диадемой.
Третий мигу схватил его сзади в кольцо стальных объятий. Великан со сломанной рукой пытался вцепиться в лицо. Это начало утомлять. Легким пожатием плеч, он освободился от захвата, развернулся, и правой рукой пробил грудь обидчика. Грудина треснула, и когда кавказец вытащил свою руку, кровь покрывала её словно красная перчатка. Большая часть сердца мигу была зажата в его кулаке. Измененный, со сломанной рукой, единственный выживший из троицы нападавших, что-то невнятно бормоча, пытался сбежать.
Он не держал зла на раненного мигу, но позволить ему уйти он не мог. Он наклонился и окровавленными пальцами, поднял небольшой обломок камня. Взвесив его в руке, он метнул его вслед убегающему.
Слегка хлюпнуло, когда камень, словно пуля пробил затылок бегущего великана. Мигу рухнул, но массивное тело продолжило движение, превратив его лицо в кровавую кашу. Все три тела он сбросил в бездонное ущелье, и, вытерев руки снегом, взял сверток с гашем.
Как всегда это бывает у людей, толпы работников, собравшихся у подножия Дворца, принесли за собой кучу вшей, паразитов и падальщиков. Радволки пришли за рабочими с плато, ночью они сбивались в стаи, и мерцание их красных глаз выхватывал из темноты огонь походного костра. Ночью, тысячи сторожевых собак патрулировали периметры лагеря, или охраняли откосы перед Дворцом. Ночь постоянно взрывалась неожиданными бурями воя и лая, рычания и визга животных рвущих друг другу глотки, собаки гнали волков, которые стали слишком любознательны. Но в темноте, трудно было сказать, где собаки, а где волки.
Он нарезал гаш на различные дозы, взвешивая каждую на ювелирных весах, которые позаимствовал у резчика драгоценного камня, и проводил опыты, рискуя своей собственной жизнью, запоминая полученные результаты в мельчайших деталях, чтобы знать о своих возможностях всё.
Укрепления Ворот Аннапума были уже наполовину готовы. Каждый день, у входа в ворота, суетились тысячи чернорабочих, башенные краны поднимали поддоны с пластинами и брусками керамита и закрепляя рокрит на циклопической арке. Индивидуальный осмотр каждого рабочего, был непосильной задачей для часовых: бригады рабочих рычали бы от недовольства, а работа продвигалась очень медленно. Для этого всю зону ворот охватывало поле биометрического сканнера, медленно вращающего лопасти в нише первой арки.
На рассвете, спрятавшись в поддон с материалами, которые кран должен доставить за ворота, он приютился между листами стали и связками дерева.
Четырехграммовая доза гаша была наготове, по меркам мигу это была передозировка. Её эффект заключался в том, что после приема несколько секунд спустя, он окажется в полной отключке.
Он ждал два часа, пока не почувствовал толчок, груз начали поднимать. Он слышал, как заскулили от напряжения стальные кабели подъемного крана, чувствовал, как тяжелый поддон оторвался от земли. Он проглотил гаш.
Как показали наблюдения, механизму подъемного крана требуется сорок три секунды, чтобы поднять груз на нужную высоту, и еще шестьдесят шесть секунд, чтобы пересечь ворота. Через двадцать четыре секунды второго этапа, перемещающийся груз входит в поле действия биометрического сканера.
Гаш сделал свою работу. За двенадцать секунд до того, как он вошел в зону обнаружения он был как труп, кроме строительных материалов сканер ничего не обнаружил.
Он проснулся. Поддон стоял на земле, монтажники и кровельщики уже начинали разгружать стальные листы. Тело болело, большинство мускулов свело судорогой. Он сосредоточился и сделал несколько упражнений, помогающих избавится от остатков телесной скованности, которую вызывал гаш. Для обычных людей такая доза была смертельна, или почти смертельна, но для таких созданий как он всего лишь короткий, смертельный финт, позволивший пройти сквозь биометрию Дворца.
Он выскользнул из поддона. Огромные ящики с оружием и защищенные боевые платформы выстроились вокруг верхних валов, связанных со стенами металлическими пластинами и адамантием. Рабочие ходили по бастионам, некоторые из них, как альпинисты висели на краю стены. Воздух наполняли звуки молотков и пил. Инструменты издавали пронзительный визг. Синим, арктическим светом мерцали огни сварки. От них у него в глазах заплясали зайчики. В горле была кровь. Он взял коробку заклепок и кувалду, и смешался с толпой рабочих.
Он проник через внешние уровни Дворца. Этот процесс занял дальнейшие три дня. Он перестал быть чернорабочим и стал тенью, затем лакеем, полирующим медные изделия, затем зажигателем огней с огненным шестом, затем привратником, носящим ливрею, взятую из прачечной. Он использовал смещающее поле, чтобы скрыть свой рост и вес.
Он побывал в холле, украшенном диаспорой и агатом, со всех сторон спускались лестницы сработанные из цельных глыб оникса. Он видел свое отражение, на полированном мраморном полу, его тень следовала за ним по стенам, вырезанным из кварца и сардоникса. Он ждал во мраке огромных молитвенников из слоновой кости, в то время когда марширующие военные оркестры проходили мимо. Он скрывался за дверями, в то время как бесконечные вереницы слуг проносили рядом подносы сырого мяса и гидропонных овощей для высокого стола.
Он вновь стал лакеем, затем выбивальщиком ковров, затем курьером с коробкой полной чистой бумаги, горбясь, чтобы замаскировать свое сложение и рост. Время от времени, он остановился, чтобы сориентироваться. Дворец был больше чем некоторые города. Нужна целая жизнь, чтобы изучить все его этажи и проходы. Через перила балконов верхних этажей, он смотрел на лежащие внизу искусственные ущелья глубиной в пятьсот этажей, заполненные огнями и изобилующие людьми.
Облака дрейфовали под раскрашенными потолками. Несколько куполов Прицинкта, особенно Гегемон, были настолько велики, что имели собственные миниатюрные погодные системы, и дождь в Гегемоне, как говорили, был счастливым предзнаменованием. Насколько он знал, дождя в Гегемоне не было уже три года.
Кустодианцы в величественной украшенной золотом броне следили за внутренними покоями Прицинкта. Их плюмажи были темно-красными, как брызги артериальной крови, застывшие в воздухе. Стилизованный символ молнии красовался на их броне. Они скрывались в мрачных залах и темных кельях Дворца, их алебарды были пугающе бдительны. Спокойные и молчаливые они торжественно охраняли свои тайны.
Он заметил их расположение. Два кустодианца наблюдали за Южным спуском, серебряным шнурком, опускающимся к Гегемону. Двое стояли на нефритовой стене замка, еще трое, охраняли украшенный ковкой и малахитом Конгресс. Одинокий кустодианец, почти невидимый за изумрудными листьями Оазиса Куоканг, наблюдал, как кристально чистое озеро впадает в водопад, и с грохотом турбин, туманными каскадами обрушивается вниз. Еще четверо находились на вершине часовых башен.
Но ни на Северном спуске, ни на западном конце озера, и ни у Инвестиария никого не было. Это говорило о многом. Они были как луны, выдающие положение невидимой планеты, яркие кометы, притягиваемые невидимой звездой. И отметив их месторасположение, он знал, где его добыча.
Зал Лэнга показался ему наиболее вероятным вариантом. По размещению кустодианцев, он знал, что его добыча где-то в западной полусферической части Прицинкта, в которую входили Зал Лэнга, Дом Оружия, Большая Обсерватория, и частные апартаменты, примыкающих к последним двум, но Зал Лэнга был его любимым местом. Когда он не уединялся в тайных трудах в секретных пещерах Дворца, то много времени проводил в Зале, измеряя углы пространства и времени.
Говорили, что прошлое и будущее, смешалась в этом месте, и так было испокон веков, даже раньше, чем это место получило имя Лэнга, раньше, чем родилась его добыча, раньше, чем человеческие глаза увидели его. Зал Лэнга, вытянутый и темный, был внутренней аномалией материума, тянувшей нити в ткани времени, язвой на коже пространства.
Ему никогда не было уютно в Зале. Он был наполнен материализовавшейся темнотой, легкий вздох которой был похож на дыхание дремлющего бога, но это было особое место, и оно должно быть полезным.
Он подошел к Залу с юго-запада, через аллеи платана и серебряной березы. Он больше не скрывал свой облик, никаких больше выбивальщиков ковров или зажигателей ламп, изменяющее поле более не скрывало его рост. Он достал из крошечной серебряной коробки тонкую паутину плаща-обманки и завернулся в него. Он был холодным и легким как будто снежинки лежали на его плечах, спине и волосах. Свет проходил сквозь него, не удостаивая своим вниманием. Плащ плотно облегал тело, искривляя пространство, лишая его тени и цвета.
Практически бесшумно, он ступал под сенью деревьев, пересекая лужайку позади Зала. Он чувствовал запах облаток ладана, и слышал нежные скрип и стоны неестественной гармонии Зала.
Его оружие было наготове: кинжал из Ней Монггол, отточенный так, как никто из Измененных никогда бы не смог. Кончик лезвия покрывал смертельный яд нематоды, дистиллированный и очищенный от гаш смолы.
Достаточно чтобы убить полубога? Он верил, что это так. Кровавую игру пора кончать.
Здесь не было никаких замков. Он помнил расположение сигнализации, а световые датчики просто игнорировали его в плаще-обманке. Он перехватил кинжал в левую руку.
Свет во внешнем портике казался непрозрачным, как будто затянутый коричневой дымкой. Он стелился по черным плиткам, которые столетиями истаптывали посетители. Чистая талая вода капала в каменный бассейн около внутренних дверей. Над дверями, барельеф изображал несчастья первых пилигримов посетивших Лэнг.
Тяжелые внутренние двери были стары, даже старше чем Дворец, ручной работы, выполненные из древнего горного дуба, полметра толщиной. Он снял замок из темно-серого чугуна, и открыл одну из дверей. Воздух был спокоен и пах холодным камнем.
Огромный Зал был наполнен звездным светом и полуночной тишиной. Время от времени, звук дыхания проносился в черном пространстве, звук, похожий на порыв ветра Гималазии или на звук прибоя на океанском побережье, но одновременно не похожий не на то ни на другое. Маленькие оранжевые искры танцевали под высоким потолком, как светлячки, как ignis fatui.
Он смотрел на них, его глаза приспосабливались к темноте. Серебряные контуры начали проступать в темноте зала: колонны, древние статуи, пробирки, перегонные аппараты, были установлены антикварами предыдущих эпох и никогда не перемещались. Устройства были похожие на гигантских металлических насекомых, скрытых во мраке, щупы зондов выглядели как лапы богомола, металлические крылья были покрыты тайными, глубокомысленными символами для настройки параметров и углов. Всё было покрыто пылью.
Он скользил между ними. Где-то впереди, где-то рядом, ощущалось присутствие жертвы. Но он был растерян, на ум лезла всякая ерунда. Он не видел её, и даже не чувствовал.
Он двигался вокруг колонны, мурашки бегали по спине, как вдруг он увидел свою добычу.
В центре широкого Зала, его жертва стояла на коленях, поглощенная перелистыванием страниц массивного фолианта в кожаном переплете. Старинная рукопись лежала прямо на каменном полу как распластанная птица, длина ее корешка была около полутора метров. Красивые руки медленно поворачивали страницы. Это были руки скульптора, руки ремесленника.
Одетая в белый плащ его добыча сидела к нему спиной. Обычный убийца мог бы подкрасться поближе, напасть сзади, но добыча была слишком опасна и опытна для такой тактики. Он был на расстоянии атаки, и не оставалось ничего, кроме как атаковать. После десяти месяцев, у него появился шанс, и он решил им воспользоваться.
Он ринулся вперед, его рука поднялась для удара.
Но на расстоянии в мгновение до его добычи, до центра её широкой спины, на полпути до цели, его кинжал столкнулся с тенью.
Жидкая темнота перехватила лезвие. Рука с кинжалом вывернулась, и его удар потерял силу. Он развернулся.
Он смог разглядеть своего противника. Плащ-обманка искажал свет. Его противник был одет в него, тень против тени. Он бросил взгляд на длинное, прямое лезвие спаты.
Он отклонил один удар меча сверху, и еще один снизу, бешено вращая кинжалом. Каждый удар сопровождался лязгом металла об металл. Летели искры. По черным плитам зала, он торопливо отступал под натиском облаченного в плащ-обманку фехтовальщика.
Их лезвия столкнулись вновь. Кинжал не давал ему никакой возможности для атаки. Преимущество полностью было за фехтовальщиком. Грохот металла по металлу эхом звучал в тишине Зала.
Несмотря на особый захват, спата выщелкнула кинжал из его руки. Кинжал, дрожа, воткнулся в соседнюю каменную колонну. Он пошел в атаку голыми руками, тыльной стороной ладони правой руки он отвел в сторону нависающее лезвие меча и сомкнул свои пальцы вокруг запястья руки держащей меч. Он попытался произвести подсечку, но фехтовальщик отскочил и попробовал освободить запястье.
Он сломал ему левую руку, и ударил по голове. Удар был так силен, что откинул противника назад. Тот попал в одну из древних машин, погнув одну из его металлических ног, похожую на лапку насекомого.
Фехтовальщик попытался встать, но обнаружил, что безоружен. Его рука больше не сжимала спату.
Кавказец взвесил захваченный меч в правой руке. И крепко сжав её, обрушил на череп своего противника. Кавказец отвернулся от упавшего противника, держа спату в низком, защитном положении. Еще два укутанных в тень противника медленно выходили из мрака Зала.
Он блокировал оба их клинка, и ринулся на них в серии великолепных выпадов и ударов. Звон мечей гудел во мраке. Во все стороны летели искры, как будто все три лезвия мечей были сделаны из кремня.
Он сбил одного из противников, ударив того по коленям орудуя спатой, словно дубиной. Другой попытался вонзить в него клинок, но он ловко увернулся и удар прошел рядом. И пропустив удар в лицо кулаком левой руки, второй враг оказался на полу.
Его враги пыталась встать, он побежал. Игра была окончена. Побег был единственным выходом. Распахнув двери, через плотный мрак портика он устремился к лужайкам.
Они ждали его. Пятеро кустодианцев, закованных в броню, лица скрыты за золотыми забралами, стояли в полукруге вокруг выхода из портика. Их копья Стражей, огромные, позолоченные гибриды алебарды и болтера, были нацелены ему в грудь.
- Сдавайся! - приказал один из них.
Он поднял свой украденный меч в последний раз.
to be continued?
или все знают где достать продолжение?
Кровавые игры
Дэн Абнетт
quis custodiet ipsos custodes?
Дэн Абнетт
quis custodiet ipsos custodes?
Часть 1
Он скрывался в течение десяти месяцев. Десять месяцев, и восемнадцать личин, столь достоверных, что без труда прошли Объединенную биометрическую проверку. Он создал три фальшивых следа, чтобы сбить ищеек идущих по его стопам, один в феодальные владения Словакии, один к Каспию и Северным пределам, и еще один запутанный маршрут вел через Тироль к Святыням Доломита, не заходя в Венецианскую яму. Он перезимовал в городе-улье Букурезд, и в первую же неделю ледохода, на сухогрузе, переплыл Черное море. В Билгороде, ему пришлось снова стать самим собой, чтобы потерять нежелательный хвост. Еще три недели, он скрывался на заброшенной фабрике в Месопотамии, готовя свой следующий шаг.
Десять месяцев - немного долго для этой кровавой игры, но он играл очень аккуратно, наблюдая за торговыми маршрутами, межпровинциальными передвижениями и сезонными трудовыми миграциями, он синхронизировал свои передвижения с общим фоном. Он был на сто процентов уверен, что система орбитального слежения не направлена на него, и что они даже не имели приблизительного понятия, где он находится. С Билгорода его никто не преследовал.
Он проник внутрь страны через Белуджистан, большую часть пути, проделав пешком, и лишь иногда, украдкой проникая на транспортники, он мог позволить себе сократить путь. Он пересек границу Имперской Территории спустя триста три дня после того, как отправился в путь.
За десять месяцев вершина мира изменилась. Весь пик исчез с горизонта, возникший в воспоминаниях промежуток зудел, как вырванный зуб. В горном воздухе витали запахи горячего металла и голого камня. Воины-инженеры примарха Дорна обрабатывал их полиоакритом, укрепляя самые высокие и самые устойчивые шпили Земли. Запах металла и камня был запахом приближающейся войны. Его разорванные обрывки кружили в прозрачном воздухе старой Гималазии.
Пейзаж вокруг был настолько бел, что обжигал глаза, и он радовался этому слепящему сиянию. Несколько градусов ниже нуля, воздух как стекло, и солнце похожее на факел, сияющий в синем небе. Первозданный снег покрывал ослепительно белые подъемы и пики, а между ними зияла пустота.
Он счел юг наилучшим выбором, КатМандау и высокий центральный район, но когда он их достиг, то понял, что положение вещей изменилось. Охрана, которая раньше не отличалась жесткостью, стала строга как власяница послушника. Надвигающаяся война утроила охрану на воротах, учетверила оружейные гнезда и автоматические турели, и стократно умножила биометрические датчики.
Огромные бригады чернорабочих-мигрантов, выполняющих распоряжения гильдии строителей, собирались вокруг Дворца: их лагеря, их работы, их тела, окрасили окружающий снег, зелеными, черными и красными цветами, словно бурно разросшиеся морские водоросли.
В течение шести дней, он следил за толпами рабочих. Передвигаясь с юга на север, по высотным пастбищам и крадучись по плато, он постоянно держал толпы людей в поле зрения. Днем и ночью в снежную долину и проходы Кунлуна стекались колонны свежих рабочих сил и грузовые конвои со строительными материалами из шахт Кцизанга. Колонны были похожи на реки медленной, темной, талой воды, или на движущиеся черные ледники. В тени огромных стен, где встречались потоки армии рабочих, вырастали деревушки, города и даже метрополии, которые принимали мигрантов, предоставляя места для их животных и сервиторов, обеспечивая пищей, водой и лекарствами. Выгруженные материалы: древесина, сплавы, сталь, руда и щебень, окружали поселения и выглядели как рукотворные горы. Подъемные краны без устали поднимали целые поддоны с грузом на стены. Гудящие горны отзывались эхом в высокогорных долинах.
Иногда, он просто сидел и смотрел на Дворец, как будто это было самое замечательное строение в мире. Несомненно, встречаются исполины древней, нечеловеческой архитектуры на рассеянных по вселенной забытых мирах, которые бы затмили его, или своими огромнейшими размерами или внушающим страх размахом. Но дело было не в архитектуре. Сама идея Дворца, делала его самым замечательным творением. Это была гармония, облаченная в плоть.
Дворец был огромен и красив, самая большая горная цепь на Терре превратилась в резиденцию и столицу, а теперь, запоздало, и в крепость.
Исчезнувший пик Гималазии сравняли с землей под огромную стройку. Признание этого подвига заставило его улыбнуться. В эти дни, планы человечества не отличались скромностью.
Переодевшись в тряпки и грязные поножи, он три дня, работал вместе с генноизмененными великанами из Ней Монггол, называемых мигу. Они сновали вверх и вниз по проходам, перенося листы цурлита и огромные корзины нефрита и египетской гальки. Они рыли отвалы и насыпи своими огромными лопатами, сделанными из лопаток гигантского грокса. Бригады молотобойцев наполняли воздух стуком, который ритмично сливался с железным грохотом раздуваемых мехов.
А ночью, в рабочих лагерях, массивные великаны накачивали свои сверхмускулистые тела гашем, смолой, полученной из яда нематоды пустошей Гоби. От ее, их вены выпучивались, глаза закатывались, а языки вываливались.
Он наблюдал за их состоянием, прикидывал дозировку вещества и продолжительность эффекта.
Мигу, работающие рядом, смотрели на него с подозрением. Он представился им работягой с Кавказа, пытающимся заработать немного денег в Строительной гильдии. На этот случаи у него имелись все соответствующие бумаги. Но когда он попробовал купить небольшую дозу гаша, они испугались, что он генносмотритель, подосланный в лагерь, для того чтобы держать рабочую силу в повиновении, и попытались его убить.
Под предлогом тайной сделки, три мигу вывели его из главного лагеря, и направились к каменистому пастбищу. Они развернули рулон ткани с пластинами коричневой смолы, и показали ему. Пока он смотрел, один из них вытащил кинжал и попробовал всадить его ему в печень. Неожиданное осложнение.
Схватив запястье мигу, он вывернул ему руку и сломал её в локте. Сустав хрустнул, и кинжал выпал из омертвевших пальцев. Измененный никак не отреагировал на боль, он просто моргал от неожиданности.
Все трое, были могучими существами, перевязанные жгутами неестественных, железных мышц и никто из них не думал, что кавказец, хотя и очень большой и крепко слаженный, создаст им проблему.
Один из мигу ударил. Удар был рассчитан так, чтобы закончить дело, свалить наглого кавказца, сокрушить его челюсти, но цели он не достиг. Вместо этого рука столкнулась с внезапно появившимся кинжалом, который пробил плоть, и мускулы до самой кости. В этот раз боль достигла цели. Мигу взвыл, держась за пробитое предплечье. Кавказец перешел в атаку, и вонзил кинжал в массивный лоб. Великан упал, рукоятка ножа, застрявшего чуть выше уровня глаз, смотрелась на лбу причудливой диадемой.
Третий мигу схватил его сзади в кольцо стальных объятий. Великан со сломанной рукой пытался вцепиться в лицо. Это начало утомлять. Легким пожатием плеч, он освободился от захвата, развернулся, и правой рукой пробил грудь обидчика. Грудина треснула, и когда кавказец вытащил свою руку, кровь покрывала её словно красная перчатка. Большая часть сердца мигу была зажата в его кулаке. Измененный, со сломанной рукой, единственный выживший из троицы нападавших, что-то невнятно бормоча, пытался сбежать.
Он не держал зла на раненного мигу, но позволить ему уйти он не мог. Он наклонился и окровавленными пальцами, поднял небольшой обломок камня. Взвесив его в руке, он метнул его вслед убегающему.
Слегка хлюпнуло, когда камень, словно пуля пробил затылок бегущего великана. Мигу рухнул, но массивное тело продолжило движение, превратив его лицо в кровавую кашу. Все три тела он сбросил в бездонное ущелье, и, вытерев руки снегом, взял сверток с гашем.
Как всегда это бывает у людей, толпы работников, собравшихся у подножия Дворца, принесли за собой кучу вшей, паразитов и падальщиков. Радволки пришли за рабочими с плато, ночью они сбивались в стаи, и мерцание их красных глаз выхватывал из темноты огонь походного костра. Ночью, тысячи сторожевых собак патрулировали периметры лагеря, или охраняли откосы перед Дворцом. Ночь постоянно взрывалась неожиданными бурями воя и лая, рычания и визга животных рвущих друг другу глотки, собаки гнали волков, которые стали слишком любознательны. Но в темноте, трудно было сказать, где собаки, а где волки.
Он нарезал гаш на различные дозы, взвешивая каждую на ювелирных весах, которые позаимствовал у резчика драгоценного камня, и проводил опыты, рискуя своей собственной жизнью, запоминая полученные результаты в мельчайших деталях, чтобы знать о своих возможностях всё.
Укрепления Ворот Аннапума были уже наполовину готовы. Каждый день, у входа в ворота, суетились тысячи чернорабочих, башенные краны поднимали поддоны с пластинами и брусками керамита и закрепляя рокрит на циклопической арке. Индивидуальный осмотр каждого рабочего, был непосильной задачей для часовых: бригады рабочих рычали бы от недовольства, а работа продвигалась очень медленно. Для этого всю зону ворот охватывало поле биометрического сканнера, медленно вращающего лопасти в нише первой арки.
На рассвете, спрятавшись в поддон с материалами, которые кран должен доставить за ворота, он приютился между листами стали и связками дерева.
Четырехграммовая доза гаша была наготове, по меркам мигу это была передозировка. Её эффект заключался в том, что после приема несколько секунд спустя, он окажется в полной отключке.
Он ждал два часа, пока не почувствовал толчок, груз начали поднимать. Он слышал, как заскулили от напряжения стальные кабели подъемного крана, чувствовал, как тяжелый поддон оторвался от земли. Он проглотил гаш.
Как показали наблюдения, механизму подъемного крана требуется сорок три секунды, чтобы поднять груз на нужную высоту, и еще шестьдесят шесть секунд, чтобы пересечь ворота. Через двадцать четыре секунды второго этапа, перемещающийся груз входит в поле действия биометрического сканера.
Гаш сделал свою работу. За двенадцать секунд до того, как он вошел в зону обнаружения он был как труп, кроме строительных материалов сканер ничего не обнаружил.
Он проснулся. Поддон стоял на земле, монтажники и кровельщики уже начинали разгружать стальные листы. Тело болело, большинство мускулов свело судорогой. Он сосредоточился и сделал несколько упражнений, помогающих избавится от остатков телесной скованности, которую вызывал гаш. Для обычных людей такая доза была смертельна, или почти смертельна, но для таких созданий как он всего лишь короткий, смертельный финт, позволивший пройти сквозь биометрию Дворца.
Он выскользнул из поддона. Огромные ящики с оружием и защищенные боевые платформы выстроились вокруг верхних валов, связанных со стенами металлическими пластинами и адамантием. Рабочие ходили по бастионам, некоторые из них, как альпинисты висели на краю стены. Воздух наполняли звуки молотков и пил. Инструменты издавали пронзительный визг. Синим, арктическим светом мерцали огни сварки. От них у него в глазах заплясали зайчики. В горле была кровь. Он взял коробку заклепок и кувалду, и смешался с толпой рабочих.
Он проник через внешние уровни Дворца. Этот процесс занял дальнейшие три дня. Он перестал быть чернорабочим и стал тенью, затем лакеем, полирующим медные изделия, затем зажигателем огней с огненным шестом, затем привратником, носящим ливрею, взятую из прачечной. Он использовал смещающее поле, чтобы скрыть свой рост и вес.
Он побывал в холле, украшенном диаспорой и агатом, со всех сторон спускались лестницы сработанные из цельных глыб оникса. Он видел свое отражение, на полированном мраморном полу, его тень следовала за ним по стенам, вырезанным из кварца и сардоникса. Он ждал во мраке огромных молитвенников из слоновой кости, в то время когда марширующие военные оркестры проходили мимо. Он скрывался за дверями, в то время как бесконечные вереницы слуг проносили рядом подносы сырого мяса и гидропонных овощей для высокого стола.
Он вновь стал лакеем, затем выбивальщиком ковров, затем курьером с коробкой полной чистой бумаги, горбясь, чтобы замаскировать свое сложение и рост. Время от времени, он остановился, чтобы сориентироваться. Дворец был больше чем некоторые города. Нужна целая жизнь, чтобы изучить все его этажи и проходы. Через перила балконов верхних этажей, он смотрел на лежащие внизу искусственные ущелья глубиной в пятьсот этажей, заполненные огнями и изобилующие людьми.
Облака дрейфовали под раскрашенными потолками. Несколько куполов Прицинкта, особенно Гегемон, были настолько велики, что имели собственные миниатюрные погодные системы, и дождь в Гегемоне, как говорили, был счастливым предзнаменованием. Насколько он знал, дождя в Гегемоне не было уже три года.
Кустодианцы в величественной украшенной золотом броне следили за внутренними покоями Прицинкта. Их плюмажи были темно-красными, как брызги артериальной крови, застывшие в воздухе. Стилизованный символ молнии красовался на их броне. Они скрывались в мрачных залах и темных кельях Дворца, их алебарды были пугающе бдительны. Спокойные и молчаливые они торжественно охраняли свои тайны.
Он заметил их расположение. Два кустодианца наблюдали за Южным спуском, серебряным шнурком, опускающимся к Гегемону. Двое стояли на нефритовой стене замка, еще трое, охраняли украшенный ковкой и малахитом Конгресс. Одинокий кустодианец, почти невидимый за изумрудными листьями Оазиса Куоканг, наблюдал, как кристально чистое озеро впадает в водопад, и с грохотом турбин, туманными каскадами обрушивается вниз. Еще четверо находились на вершине часовых башен.
Но ни на Северном спуске, ни на западном конце озера, и ни у Инвестиария никого не было. Это говорило о многом. Они были как луны, выдающие положение невидимой планеты, яркие кометы, притягиваемые невидимой звездой. И отметив их месторасположение, он знал, где его добыча.
Зал Лэнга показался ему наиболее вероятным вариантом. По размещению кустодианцев, он знал, что его добыча где-то в западной полусферической части Прицинкта, в которую входили Зал Лэнга, Дом Оружия, Большая Обсерватория, и частные апартаменты, примыкающих к последним двум, но Зал Лэнга был его любимым местом. Когда он не уединялся в тайных трудах в секретных пещерах Дворца, то много времени проводил в Зале, измеряя углы пространства и времени.
Говорили, что прошлое и будущее, смешалась в этом месте, и так было испокон веков, даже раньше, чем это место получило имя Лэнга, раньше, чем родилась его добыча, раньше, чем человеческие глаза увидели его. Зал Лэнга, вытянутый и темный, был внутренней аномалией материума, тянувшей нити в ткани времени, язвой на коже пространства.
Ему никогда не было уютно в Зале. Он был наполнен материализовавшейся темнотой, легкий вздох которой был похож на дыхание дремлющего бога, но это было особое место, и оно должно быть полезным.
Он подошел к Залу с юго-запада, через аллеи платана и серебряной березы. Он больше не скрывал свой облик, никаких больше выбивальщиков ковров или зажигателей ламп, изменяющее поле более не скрывало его рост. Он достал из крошечной серебряной коробки тонкую паутину плаща-обманки и завернулся в него. Он был холодным и легким как будто снежинки лежали на его плечах, спине и волосах. Свет проходил сквозь него, не удостаивая своим вниманием. Плащ плотно облегал тело, искривляя пространство, лишая его тени и цвета.
Практически бесшумно, он ступал под сенью деревьев, пересекая лужайку позади Зала. Он чувствовал запах облаток ладана, и слышал нежные скрип и стоны неестественной гармонии Зала.
Его оружие было наготове: кинжал из Ней Монггол, отточенный так, как никто из Измененных никогда бы не смог. Кончик лезвия покрывал смертельный яд нематоды, дистиллированный и очищенный от гаш смолы.
Достаточно чтобы убить полубога? Он верил, что это так. Кровавую игру пора кончать.
Здесь не было никаких замков. Он помнил расположение сигнализации, а световые датчики просто игнорировали его в плаще-обманке. Он перехватил кинжал в левую руку.
Свет во внешнем портике казался непрозрачным, как будто затянутый коричневой дымкой. Он стелился по черным плиткам, которые столетиями истаптывали посетители. Чистая талая вода капала в каменный бассейн около внутренних дверей. Над дверями, барельеф изображал несчастья первых пилигримов посетивших Лэнг.
Тяжелые внутренние двери были стары, даже старше чем Дворец, ручной работы, выполненные из древнего горного дуба, полметра толщиной. Он снял замок из темно-серого чугуна, и открыл одну из дверей. Воздух был спокоен и пах холодным камнем.
Огромный Зал был наполнен звездным светом и полуночной тишиной. Время от времени, звук дыхания проносился в черном пространстве, звук, похожий на порыв ветра Гималазии или на звук прибоя на океанском побережье, но одновременно не похожий не на то ни на другое. Маленькие оранжевые искры танцевали под высоким потолком, как светлячки, как ignis fatui.
Он смотрел на них, его глаза приспосабливались к темноте. Серебряные контуры начали проступать в темноте зала: колонны, древние статуи, пробирки, перегонные аппараты, были установлены антикварами предыдущих эпох и никогда не перемещались. Устройства были похожие на гигантских металлических насекомых, скрытых во мраке, щупы зондов выглядели как лапы богомола, металлические крылья были покрыты тайными, глубокомысленными символами для настройки параметров и углов. Всё было покрыто пылью.
Он скользил между ними. Где-то впереди, где-то рядом, ощущалось присутствие жертвы. Но он был растерян, на ум лезла всякая ерунда. Он не видел её, и даже не чувствовал.
Он двигался вокруг колонны, мурашки бегали по спине, как вдруг он увидел свою добычу.
В центре широкого Зала, его жертва стояла на коленях, поглощенная перелистыванием страниц массивного фолианта в кожаном переплете. Старинная рукопись лежала прямо на каменном полу как распластанная птица, длина ее корешка была около полутора метров. Красивые руки медленно поворачивали страницы. Это были руки скульптора, руки ремесленника.
Одетая в белый плащ его добыча сидела к нему спиной. Обычный убийца мог бы подкрасться поближе, напасть сзади, но добыча была слишком опасна и опытна для такой тактики. Он был на расстоянии атаки, и не оставалось ничего, кроме как атаковать. После десяти месяцев, у него появился шанс, и он решил им воспользоваться.
Он ринулся вперед, его рука поднялась для удара.
Но на расстоянии в мгновение до его добычи, до центра её широкой спины, на полпути до цели, его кинжал столкнулся с тенью.
Жидкая темнота перехватила лезвие. Рука с кинжалом вывернулась, и его удар потерял силу. Он развернулся.
Он смог разглядеть своего противника. Плащ-обманка искажал свет. Его противник был одет в него, тень против тени. Он бросил взгляд на длинное, прямое лезвие спаты.
Он отклонил один удар меча сверху, и еще один снизу, бешено вращая кинжалом. Каждый удар сопровождался лязгом металла об металл. Летели искры. По черным плитам зала, он торопливо отступал под натиском облаченного в плащ-обманку фехтовальщика.
Их лезвия столкнулись вновь. Кинжал не давал ему никакой возможности для атаки. Преимущество полностью было за фехтовальщиком. Грохот металла по металлу эхом звучал в тишине Зала.
Несмотря на особый захват, спата выщелкнула кинжал из его руки. Кинжал, дрожа, воткнулся в соседнюю каменную колонну. Он пошел в атаку голыми руками, тыльной стороной ладони правой руки он отвел в сторону нависающее лезвие меча и сомкнул свои пальцы вокруг запястья руки держащей меч. Он попытался произвести подсечку, но фехтовальщик отскочил и попробовал освободить запястье.
Он сломал ему левую руку, и ударил по голове. Удар был так силен, что откинул противника назад. Тот попал в одну из древних машин, погнув одну из его металлических ног, похожую на лапку насекомого.
Фехтовальщик попытался встать, но обнаружил, что безоружен. Его рука больше не сжимала спату.
Кавказец взвесил захваченный меч в правой руке. И крепко сжав её, обрушил на череп своего противника. Кавказец отвернулся от упавшего противника, держа спату в низком, защитном положении. Еще два укутанных в тень противника медленно выходили из мрака Зала.
Он блокировал оба их клинка, и ринулся на них в серии великолепных выпадов и ударов. Звон мечей гудел во мраке. Во все стороны летели искры, как будто все три лезвия мечей были сделаны из кремня.
Он сбил одного из противников, ударив того по коленям орудуя спатой, словно дубиной. Другой попытался вонзить в него клинок, но он ловко увернулся и удар прошел рядом. И пропустив удар в лицо кулаком левой руки, второй враг оказался на полу.
Его враги пыталась встать, он побежал. Игра была окончена. Побег был единственным выходом. Распахнув двери, через плотный мрак портика он устремился к лужайкам.
Они ждали его. Пятеро кустодианцев, закованных в броню, лица скрыты за золотыми забралами, стояли в полукруге вокруг выхода из портика. Их копья Стражей, огромные, позолоченные гибриды алебарды и болтера, были нацелены ему в грудь.
- Сдавайся! - приказал один из них.
Он поднял свой украденный меч в последний раз.
to be continued?
или все знают где достать продолжение?